Это случилось на пять лет раньше положенного, но никто из команды не удивлён.

Долго оставаться в порту мы не рискнули. Это оказалось весьма верным решением.

После получения сигнала с Зоны 97 мы отплыли от порта на две мили. Отсюда мы могли наблюдать, как вершины небоскрёбов таяли под солнцем, словно эскимо. Наверняка это случилось бы и с Гермесом, если бы мы вовремя не отчалили.

Команда наблюдала, как над городом поднимались вертолёты. Те, что взлетели раньше всех и не стали долго задерживаться в городе, смогли улететь. Не знаю, куда они захотят приземлиться, но там они не найдут то, чего ожидают.

По рации с порта мы получали тревожные сообщения. Голос просил все судна принять людей на борт. Радист хотел отключить связь с каналом, но, видимо, радиостанция в порту расплавилась быстрее, чем мы думали.

Из крупных суден, кажется, никто, кроме нас, не смог избежать воздействия аномалии. Многие корабли растворились в океане ещё в порту. Один из ролкеров смог почти добраться до нас, но вскоре тоже присоединился к своим братьям.

Мне сложно описать те чувства, которые наполняли меня и весь остальной экипаж в этот день. Наблюдать столько смертей и понимать, что мы ничем не можем помочь.

Фонд мог вывести весь город в безопасное место. Но отдел контроля численности утверждает, что ни одна из зон повышенной нормальности не выдержит такого большого притока новых жителей, даже если бы Организация справилась с их интеграцией. Наверно, сейчас Фонд куда корректнее будет назвать Хосписом.

Чуть менее чем через час мы заметили группу катеров, приближающихся к нам. Изначально вперёдсмотрящий принял их за конвой с Зоны 97, но вскоре стало очевидно, что это были гражданские судна и полицейские катера.

Когда они подплыли ближе, с палубы корабля можно было отчётливо разглядеть их перепуганные, выражающие полное непонимание происходящего, лица и остатки оплавившегося города, прилипшие к их коже и одежде.

Офисные клерки из Зоны даже не подумали, что гражданским хватит сил и ума собраться вместе, чтобы найти спасение.

Я приказал матросам помочь им подняться на борт. Не знаю, какой скотиной надо быть, чтобы попробовать им отказать, особенно учитывая наши большие запасы продовольствия, которых хватило бы на кругосветку. Эти люди смогли быстро собраться и сориентироваться в экстремальной обстановке, что определённо внушает уважение.

Я знал, что руководство Зоны не оценит моё проявление гуманности. Но на моей защите был пятый пункт четвёртой главы Регламента, который позволял мне принимать любые решения на корабле, в случае отсутствия связи с вышестоящим руководством. Полезно знать свои права.

Признаться, через некоторое время, после принятия на борт гражданских, я уже стал думать, что не не придётся отчитываться перед директором Зоны. Но по протоколу эвакуации мы обязаны были ждать персонал ещё почти сутки.

Пока мы ожидали персонал, матросы пытались успокоить людей. К счастью, с гражданскими оказались сотрудники полицейского департамента, которые помогли им справиться с шоком. Хотя, конечно, полицейские и сами были потрясены произошедшим, но, видимо, они не забывали про свои обязанности. Похвально.

Пострадавших мы сразу сопроводили в мед. блок. Один из полицейских, с ожогами на лице, поблагодарил меня за то, что мы ожидали беженцев. Я лишь молча кивнул, замалчивая реальные мотивы нашего ожидания.

Оставшиеся на палубе рвали на себе волосы, плакали. Кто-то просил полицейских вернуться за их родными. Один из гражданских пытался прыгнуть за борт, но его остановили матросы. Те, у кого не оплавились телефоны, пытались связаться со знакомыми. Конечно же безрезультатно.

Через другой час мне доложили, что радары засекли приближающиеся судна Фонда. Их было заметно меньше, чем ожидалось.

Директор Зоны поднялся на борт одним из первых. Его явно смутило присутствие гражданских на собственности Фонда. Гражданские также были в замешательстве от вида военных и людей в белых халатах, поднимающихся на борт.

Директор получил от команды краткое объяснение ситуации. Не похоже, что оно ему понравилось, но он был слишком занят погрузкой оборудования из Зоны 97, чтобы обсудить это со мной.

Матросы распределили всех людей по каютам и кубрикам, а запасы, оборудование и документацию, привезённые из Зоны 97, погрузили в трюмы. Клерки не смогли принести запрошенные детали для VSAT-терминала, зато не забыли захватить коробки с макулатурой. Поэтому пока мы без связи с Советом, но готовы к истощению запасов туалетной бумаги.

Я знал, что мне ещё предстояло ответить на массу неудобных вопросов. Мои опасения быстро подтвердились, когда на капитанский мостик поднялся директор Мэлоун. Даже без слов его раздражённость передавалась на весь экипаж, находящийся на мостике. После недолгого разговора, я приказал матросам отчаливать, а Мэлоуна пригласил в командный пункт, где до полуночи мы на повышенных тонах обсуждали правомерность присутствия гражданских на судне.

Мне пришлось дать директору полное объяснение ситуации. Похоже, что из-за потери Зоны он был раздражён ещё до встречи со мной, а моё «самоуправство» взбесило его ещё больше.

Директор пытался обосновать свою злость тем, что «мои ошибки» придётся разгребать ему. «Если применить амнезиаки, разум не сможет заполнить пространство между пребыванием в городе и на корабле. Даже если бы у нас и было оборудование для внедрения ложных воспоминаний, мы не сможем придумать оправдание их ситуации». Я предложил ему рассказать гражданским всё, как есть, но он лишь посмотрел на меня как на дурака.

Мэлоун закончил свою речь утверждением, что я позволил гражданским забраться на борт лишь ради самоутверждения. Что же, может я вправду всего лишь пытался чем-то оправдать наше бездействие. Но я всё ещё уверен в правильности своих действий.

Наш курс установлен на Хоуптаун, Великобритания. Расчётный срок прибытия: 25 июля 2015 г.

Прощай, Сан-Франциско.

У судового врача была бессонная ночь. У соседних с мед. блоком кают, наверно, тоже. Не всегда получалось гладко удалить прилипший к обожжённой коже металл.

Мне хорошо запомнился один из пациентов. Чарльз Картер, сержант департамента полиции Сан-Франциско. Вероятнее всего, что из всей группы гражданских на борту, он первый познакомился с аномалией. Он проводил квалификацию по стрельбе среди новых офицеров. Он собирался продемонстрировать стрельбу по мишеням, но после первого выстрела, пистолет разбрызгало по стрельбищу. Больша́я часть пистолета попала на его форму и лицо. Снова красавцем он теперь точно не станет.

После ряда других инцидентов, когда ситуация начала принимать странные очертания, Картер с коллегами начал собирать всех встречных горожан по ещё уцелевшим патрульным лодкам.

Самое сложным в эвакуации, по его словам, оказалось побороть панику. Многие люди из-за шока просто не различали голоса полицейских.

Уплыть успели не все. Кто-то пытался достать себя или своих знакомых из расплавившегося асфальта. Последние катера не успели отплыть, прежде чем их двигатели расплавились. Может быть, они всё ещё остались живы. Тогда я не представляю, что они должны испытывать, глядя на то, как их город превратился в одну большую лужу.

Наверно, вся эта ситуация для них похожа на странный сон.

Мэлоун держится от меня в стороне. Видимо, он уже формирует у себя в голове структуру доноса на меня. Не понимаю его. Неужели на моём месте он позволил бы этим людям остаться в мёртвом городе?

Вместо себя он послал ко мне главу научной службы Зоны 97, Беатрис Лонг. Она заметно приятнее Мэлоуна, но в её речи всё ещё чувствуется сомнение относительно моих действий.

Лонг обсуждала со мной правила нахождения гражданских на судне. Сначала она дала мне на утверждение список доступных для гражданских блоков. Потом я получил список правил для гражданских, которые нужно было вывесить рядом с их кубриками. В основном все они сводились к «не мешайте».

Также Лонг запросила блок для лаборатории на корабле «подальше от штатских, чтобы можно было спокойно продолжать исследования». Понятия не имею, какие исследования они собираются проводить в таких условиях, но я не нашёл повода им отказать.

Продолжая тему помещений. На корабле стало довольно тесно. Нам повезло, что мы сумели вовремя закончить подготовку кают и кубриков для эвакуационного протокола.

Матросы расклеяли листы с правилами по блокам. Гражданские собрались вокруг них, надеясь узнать хоть что-то о людях из Зоны, но нашли лишь там сообщение: «Мы просим вас сохранять спокойствие». Наверно, это звучит как издёвка.

Единственное, что смогли узнать гражданские, это то, что путь будет долгим и у нас нет связи с внешним миром. Эта информация лишь озадачила их ещё большим количеством вопросов.

Я вижу, как гражданские пытаются что-то узнать у персонала Зоны. Но они на любой вопрос придумали себе хорошую отмашку: «Вам всё расскажут по прибытии». Не понимаю, в чём смысл соблюдения протоколов, если их всех всё равно обработают амнезиаками.

Ещё больше укрепила их подозрения, в чём бы они не заключались, служба безопасности, охраняющая выделенный для лаборатории блок. Возможно, мне стоит ещё раз обсудить ситуацию с директором, как только он успокоится.

Плавание пока проходит гладко, что не может не радовать. Сейчас море таит в себе не меньше странностей, чем капающий на воротник потолок твоей комнаты. Мы плывём по старому проверенному маршруту, но кто знает, что изменилось в нём за время нашего последнего отплытия.

День начался с плохих новостей. Служба безопасности Зоны 97 избила какого-то слишком любознательного гражданского. Кто-то из полицейских хотел заступиться за него, но матросы смогли вовремя остудить конфликт. Гражданский отделался лёгкими ушибами, но ситуация всё равно не из приятных. Приказал матросам сопроводить его в мед. блок.

Провел беседу со службой безопасности по поводу инцидента. По их словам, гражданский пытался проникнуть к ним в блок, чтобы что-нибудь разузнать о них. Смог ли он действительно что-либо узнать — неизвестно. Сам пройдясь по блоку, не смог найти ничего интересного, что могло бы привлечь внимание гражданского. Все важные архивы заперты на замок, компьютеры защищены паролем. Лишь клерки, занимающиеся своей непонятной работой.

Посчитал нужным проведать пострадавшего в мед. блоке. Он представился Стивеном Синглтоном. Больше информации о себе он предоставлять не пожелал необходимым.

Он спрашивал меня, что это за люди с ними на корабле, что случилось с Сан-Франциско. У него был взгляд полный надежды, он ожидал, что я смогу раскрыть ему все загадки, с которыми он столкнулся за столь короткое время. Я лишь могу представить, какой шок он сейчас испытывает. Моя уверенность, что им стоит раскрыть всю правду о мире, быстро сменилась сомнениями. Как человек отреагирует на то, что последние несколько лет он жил в блаженном обмане, что весь наш путь — это лишь небольшая отсрочка до неминуемого конца? Мотивы Мэлоуна стали для меня более очевидны.

Я лишь смог, как мне показалось, немного успокоить его, и пообещать, что такого на моём корабле больше не повторится.

В своей каюте я пытался сосредоточиться мыслями и составить план действий на ближайшее будущее.

Может, предложить Мэлоуну соврать гражданским? Но аномальный мир мы уже не скроем, нельзя объяснить растаявший Сан-Франциско плохой погодой. А что нам сказать про саму Организацию? Случайно встретились учёные Академии наук Калифорнии с армией?

Может, и существует ложь, способная дать объяснение всему произошедшему, но я не могу её найти.

Вскоре мы доплывём до Панамского канала. Тогда они увидят, что опустел не только Сан-Франциско. Мне кажется, что мы не сможем придумать этому рациональное объяснение.

Буду честным с собой, я не знаю, что делать с гражданскими. Но я всё ещё уверен в своём решении поднять их на борт.

Мои размышления прервал вежливый стук в дверь.

Ко мне пришёл Чарльз Картер. Мы не смогли выделить каждой душе по новой одежде. Из-за этого он всё ещё носил свою старую полицейскую форму. Грязная, местами порванная, но, в совокупности с прямой осанкой и ясным взглядом сержанта, внушающая уважение.

В его взгляде было очевидно, что он собирается завязать со мной длинный и серьёзный разговор, о чём он почти сразу мне и сообщил. Я, отложив свой дневник, пригласил его к столу.

Он задавал те же вопросы, что и Синглтон. Что это за солдаты без опознавательных знаков? Законны ли их действия? Как они связаны с происшествием в Сан-Франциско? Знают ли они, что произошло в городе? Зачем мы плывём так далеко? Почему они не хотят отвечать ни на один из вопросов?

Я тоже не смог ответить ни на один из вопросов.

За эти три дня у них определённо сформировались подозрения. И я не знаю, что страшнее, их домыслы или реальность.

Картер ушёл разочарованный. Перед уходом он описал мне блоки с сотрудниками Организации, где учёные ведут себя так, словно ничего не произошло, и гражданскими, где люди, от непонимания, отказываются признавать реальность. Но, по его словам, стадия отрицания скоро сменится гневом. В заключении он сказал, что люди обязаны знать правду. И если мы не хотим раскрыть её сейчас, то вскоре она сама окажется на поверхности.

Он был настроен очень решительно.

С рассветом решил удостовериться в словах Картера и проверить блоки с гражданскими. Той паники, что была в первый день, уже не было. Но почти все гражданские, полиция выглядели словно мёртвые. Здесь не было никакого движения, многие из них, всё время, что я присутствовал, сидели на одном месте и глядели куда-то за стены.

В кают компании встретил двух офицеров полиции, играющих в карты. По их словам, они просто хотят отвлечься от этой мёртвой атмосферы на корабле. Я поговорил с ними про состояние гражданских, спросил, не возникало ли в последнее время каких-либо проблем. Офицеры сообщили, что ничего такого не было. В своей речи они старались держаться отстранёнными от бед и всячески избегали упоминания Сан-Франциско.

Вид гражданских блоков заставил меня зайти к Мэлоуну, надеясь, что ему всё же удалось за это время обуздать свой пылкий характер.

Блок, отведённый под лабораторию, стал напоминать помещения Зоны Фонда. Клерки слоняются по коридорам, а за ними тихо наблюдает служба безопасности. Наверно, переход из Зоны на корабль прошёл для них максимально мягко.

Когда я дошёл до каюты директора, служба безопасности меня уведомила, что «директор просил не беспокоить». Уважая права директора несуществующей Зоны на личное время, было решено отправиться к Беатрис Лонг.

Перед этим меня нашёл мой старпом. Он принёс мне очередную дурную весть: один из пассажиров пропал. Почему-то я не удивился, когда этим пассажиром оказался Стивен Синглтон. Также он сообщил, что полицейские вместе с матросами начали прочёсывать корабль. Но, кажется, все они знают, куда мог пропасть Синглтон. У меня появилась ещё одна причина наведаться к Лонг.

Найти её смог в одном из помещений, отведённым под лабораторию. В центре помещения на манекене находился странного вида скафандр, а на стенах были вывешены синьки со схемами, у которых копошились люди в белых халатах. Впрочем, я совсем не уверен, что я могу записывать сюда подобную информацию, поэтому оставлю описание помещения.

Лонг сперва не заметила моего присутствия. Оно перевела внимание с компьютера, только когда увидела моё отражение на экране.

Я не знаю, ожидала ли она моего прибытия. Она поприветствовала меня очень вежливо, с деликатностью, свойственной учёным людям. Я просил её подействовать на директора, чтобы его люди вели себя более благоразумно. Аккуратный намёк на исчезновение Синглтона заставил взгляд Лонг бегать по помещению, а её саму — ёрзать по стулу.

По словам Лонг, директор крайне редко покидает свою каюту. Но всё же она согласилась со мной, что к гражданским стоит относится более уважительнее и обещала донести ему мои мысли.

Несмотря на то, что ситуация на борту становилась всё более напряжённой, мне пришлось от неё отвлечься. Скоро Гермес должен был пройти через Панамский канал.

Управление шлюзами Панамского канала занимался Участок 90. С недавнего времени он стал числится как аномальная зона. Но, согласно докладам других кораблей, Участок всё ещё реагирует на коды допуска и способен открывать шлюзы при корректном запросе. В связи с этим, Совет О5 дал добро на проход через канал, но все получаемые от Участка 90 сообщения должны быть заблокированы. Также из-за поломки спутниковой связи мы не смогли вовремя передать сигнал о нашем прибытии. Надеюсь, это никак не повлияет на их поведение.

Во второй половине дня я заметил, что Картер вместе со своими коллегами пытался прорваться в кабинет директора. Служба безопасности им весьма вежливо объяснила, чтобы шли они как можно дальше. После перебранки они разошлись, звать матросов не пришлось.

Когда мы начали подплывать к земле, почти весь наш экипаж поднялся на палубу, чтобы посмотреть на неё. Они знали, что плыть нам ещё долго, но после столь резкого расставания с землёй они были рады хоть ненадолго увидеть её снова. Под «они» я понимаю и жителей Сан-Франциско, и сотрудников Зоны 97. Хоть и ненадолго, они забыли о претензиях друг к другу.

У самого канала люди могли заметить, что эта земля опустела. Гражданские определённо догадывались об этом. Но, должно быть, оттесняли эту мысль как можно дальше, придумывая оправдания различной степени нелепости. Теперь же, когда из догадки подтвердились, что-то в их поведении изменилось.

Проход через канал прошёл очень гладко. Консоль радиосвязи забита строчками «Участок 90: [сообщение недоступно]».

Сегодня встал в шесть. Вместо звука будильника я услышал серию выстрелов.

Я выбежал на внешний мост настолько быстро, насколько мог. С него я мог видеть, как на палубе друг напротив друга стояли служба безопасности и полиция с гражданским ополчением. Слава богу, как сообщили мне матросы, выстрел оказался предупредительным со стороны безопасников.

Впереди толпы гражданских стоял Чарльз Картер. Он требовал призвать сюда директора, чтобы он смог выступить перед народом. Завидев меня, он прокричал: «Капитан, Ваш ли это корабль?».

Я спустился к каютам. Служба безопасности пыталась меня остановить, но я её абсолютно игнорировал. В каюту Мэлоуна я ворвался так громко, как я только мог. Но это оказалось напрасно: в каюте была только грызущая ногти Беатрис Лонг.

Она отвечала на все вопросы, путаясь в словах и запинаясь. Беатрис рассказала мне, что Мэлоун был в одном из трюмов. На вопрос, что он там забыл, Лонг сперва мямлила что-то невразумительное. Я взял её за плечи и повторил вопрос более медленно и спокойно. Кажется, это подействовало на неё. Голос Беатрис стал спокойнее, исчезли запинки в речи. Она сказала мне, что «Мэлоун поставил Синглтона на содержание».

Не знаю, что поразило меня больше. То, что он без моего уведомления оккупировал часть корабля или то, что он запер гражданского в трюме, не ожидая никаких последствий.

Взяв с собой Лонг и свободных матросов, я спустился к трюмам. Беатрис указала путь в самый отдалённый отсек, где хранилось оборудование, привезённое из Зоны 97. Коридоры, ведущие к трюмам, находятся в заброшенном состоянии. Здесь темно и узко. Команда редко сюда заходит, обычно мы отгружем весь груз в порту через верхние шлюзы.

Сперва мы не нашли в трюме ничего подозрительного. Матрос провёл лучом фонаря по помещению. Вскоре свет остановился на Мэлоуне, окружённым безопасниками, которые нацелили на нас своё оружие.

Кажется, на его лице было заметно лёгкое облегчение, когда он смог разглядеть в нас знакомые лица. Он жестом приказал охране опустить оружие и попытался объяснить мне ситуацию. Не дожидаясь моих вопросов, он рассказал, что человек, находящийся в мобильной камере содержания за его спиной, является аномальным, а потому, согласно нашей миссии, мы должны оградить его от людей, чтобы сохранить нормальность. Так же, словно пытаясь выставить меня виноватым, он назвал мой уровень допуска недостаточным для этой информации, но, как директор Зоны, он обещал сделать мне исключение.

Его речь была похожа на бред. Я не знаю, какое у меня тогда было выражение лица. Но Мэлоун явно в нём смог прочитать мои мысли.

На мой вопрос, насколько опасна аномалия, его ответ был: «Какая разница? Мы обязаны её содержать!». Пришлось задать тот же вопрос Лонг. Мои слова заставили её нервничать ещё больше, взгляд Беатрис бегал от меня к директору. В конце концов она очень тихо произнесла в пол: «Он угадал пароль с первой попытки».

Я посмотрел на Мэлоуна. Тот пытался найти понимание в моих глазах, но я лишь смотрел на него, пытаясь подобрать слова, чтобы описать эту абсурдную ситуацию. В момент молчания слышались тихие стоны со стороны мобильной камеры содержания.

Вместо моего ответа с палубы глухо отозвалась новая серия выстрелов. Когда я обернулся в сторону, откуда раздались выстрелы, Беатрис прошептала мне, что она поговорит с директором. Я доверился ей.

На палубе матросы пытались успокоить яростную толпу гражданских, которые уже пытались прорваться к службе безопасности. Безопасники были готовы в любой момент начать стрельбу на поражение.

Зрелище, которое я видел с мостика, казалось мне страшнее, чем растаявший Сан-Франциско. Несколько минут, которые растягивались в вечность, я смотрел на толпу и пытался понять, что в такой ситуации следует предпринять. Управлять кораблём казалось куда легче.

Собрав мысли, я подошёл к краю мостика и, что было силы, произнёс: «Оставьте панику! Я сам отвечу на все ваши вопросы!».

Толпа успокоилась. От неё отделился Картер. Подойдя ближе ко мне, он задал первый вопрос: «Почему нам не может ответить начальник этих людей?».

Такой одновременно лёгкий и сложный вопрос. Я знал, что директор сейчас стоит у клетки, где находится один из их людей. Но могу ли я так подставить его? Остудит ли правдивый ответ их ярость или только разогреет её? Как я мог бы спрятать правду?

Мне не пришлось отвечать. За меня это сделал сам директор, который, став рядом со мной, сказал толпе: «Начальник этих людей может ответить на ваши вопросы».

Несколько часов ему задавали вопросы. Лёгкие, сложные, неудобные, странные. Он отвечал только правду, никак её не прикрывая. Он рассказал про смерть мира, он рассказал про Фонд, он рассказал про Синглтона. Какие-то ответы даже были за пределом моего уровня допуска.

Лишь на последние вопросы он не смог дать ясного ответа. «Хоуптаун — это временная мера?», «У Фонда есть план, как восстановить человечество?», «Есть ли способ остановить аномальную активность?».

Сегодня я снова проснулся от шума выстрела, на этот раз одиночного. Когда я выбежал на палубу, там уже собралась небольшая группа людей. Пробравшись сквозь неё, я заметил тело полицейского с пулевым отверстием во лбу, из которого уже успела образоваться лужа крови. В руке он сжимал пистолет.

Этого стоило ожидать. Но всё равно тяжело смотреть на труп и знать, что за этой смертью стоит и твоё имя.

В людях, окружавших труп, я не смог разглядеть каких-либо эмоций. Лишь только в Картере, который вскоре подошёл к нам, я впервые смог разглядеть шок.

Собравшись с мыслями, я приказал матросам убрать тело. Скорее всего, его придётся выбросить в море. Пока приказал найти подходящий ящик для трупа. Нужно будет обсудить с Картером, захотят ли его коллеги оказать должные почести.

Когда толпа разошлась, на корабле стало необычайно тихо.

После инцидента я, отложив свои дела, вышел на внешний мостик, откуда вчера выступал Мэлоун. В трюме он выглядел словно безумец, но вчера на этом месте он смог успокоить яростную толпу. Быть может Лонг знала рычаги, которые могут на него воздействовать.

Тогда мне его действия показались смелыми. Но сейчас, вспоминая труп офицера, я не знаю, могу ли назвать их верными.

Некоторый час я наблюдал за плавными волнами вокруг корабля и пытался разглядеть что-нибудь за бесконечным горизонтом. Пока я всматривался в бескрайние просторы океана, меня посетила странная мысль, что он чем-то сейчас схоже с обстановкой на корабле: пугающе тихо.

Всё это время мы плыли по проверенному мной маршруту. Но в Атлантическом океане Гермес не плавал уже несколько лет. Нам только остаётся ориентироваться по докладам остальных судов.

Позже я заметил, что гражданские почти не выходят из своих кают. Из-за некоторых дверей слышно, как кто-то плачет.

Какая-то старая леди, завидев директора на палубе, начала плакать и избивать его сумкой. Удары были не сильные, Мэлоун просто стоял с поникшей головой и ждал, пока удары прекратятся.

Сотрудники из Зоны продолжают свою работу, но, видимо, общая атмосфера на них тоже влияет не самым лучшим образом. Да что же тут говорить, у меня самого, пока пишу эти строки, не вылезет из головы мысль, что через пару лет я стану свидетелем смерти мира.

Здесь покоится Мир. Надеюсь, вы запомнили его молодым. — Организация.

Всё же мне стоит сосредоточиться на ситуации на корабле. В начале полудня я решил проверить судового врача, который занимался осмотром Синглтона, чтобы убедиться в правдивости Мэлоуна.

По его словам, физически он был в полном порядке. Лишь старые синяки, оставшиеся после стычки со службой безопасности. Но суточное пребывание в тесной камере, похоже, не пошло ему на пользу. Врач сообщил мне, что Синглтон при первой встречи с ним произнёс: «Я просто забыл принять таблетки». Действительно, под подушкой на его спальном месте нашли почти пустую банку нейролептиков.

Врач также передал мне слова Синглтона о том, что с ним проводили ряд экспериментов, чтобы установить пределы возможностей его предсказаний. Похоже, они оказались очень размыты. Может ли быть болезнь причиной проявления аномальных свойств — неизвестно.

Синглтон не хотел пересказывать историю своей медицинской карты. Но всё же удалось узнать, что его болезнь проявилась до постановки на содержание зон повышенной нормальности. В какое-то время после курса лечения ему удалось подавить симптомы, что он уже собирался отказываться от таблеток. Но, похоже, события в Сан-Франциско и на Гермесе могли снова её спровоцировать.

Нейролептиков на корабле нет. Врач пообещал, что присмотрит за ним и попробует провести психотерапевтические сеансы.

Позже я смог найти Синглтона в кубрике, где он спал. Ничего странного я не заметил. Разве что под его кроватью было несколько бутылок воды, а в кулаке он сжимал свои часы.

Сегодня весь экипаж разбудил ужасный запах чего-то тухлого. Ночью, когда мы встали, никто не мог понять, откуда исходит запах. Он проник в каждый уголок корабля.

Экипаж прочесал весь корабль, но источник мы не могли обнаружить до рассвета. Когда же Солнце поднялось над горизонтом, мы увидели, что плывём в чём-то тёмном и мутном.

Я потратил некоторое время на изучение существующих докладов. Ничего похожего на наш случай я не нашёл. Я надеялся, что ничего серьёзного не произойдёт.

Тем не менее, в ситуации можно разглядеть и плюсы. Апатичная атмосфера среди экипажа немного развеялась, хоть теперь все пассажиры ходят, зажав носы. Хотя, конечно, к запаху можно было привыкнуть.

К полудню матросы на капитанском мостике мне доложили, что сломались фильтры опреснителя воды. Мне определённо стоило отдать приказ отключить опреснитель, но всё же воды в резервуарах должно хватить на весь оставшийся путь.

Во время обеда в кают-компании встретился с Чарльзом Картером. Он всё ещё выглядел подавленным. В нём сложно было узнать уверенного человека, с которым я встретился раньше.

Он не хотел обсуждать какие-либо серьёзные вопросы. Должно быть, ему просто нужен был собеседник.

Картер спросил, есть ли у меня родные где-то на земле. Я ответил, что единственная семья, которая у меня осталась — это моя команда.

После моего ответа мы некоторое время сидели в тишине. Потом он рассказал, что согласно правилам, которые мы развесили во второй день нашего пути, они должны были сдать оружие охране. Но Картер предложил своему коллеге, у которого оружие осталось цело, на всякий случай припрятать его на время обыска. Он не знал, что его товарищ захочет применить пистолет для самоубийства.

Я не нашёл ответа лучше, кроме как «Это его выбор».

После он снова меня поблагодарил за то, что позволил им подняться на борт. Картер сказал, что он понял, почему мы могли спасти город, но не стали этого делать:

«Там нас ничего не ждёт».

Я лишь мог согласиться с ним.

Стараясь отойти от темы, я спросил, как чувствуют себя остальные гражданские. Он заявил, что, все они всё ещё пытаются смириться со скорой смертью. Некоторые люди хотят призвать директора к ответу за «преступления против человечества» и просят Картера помочь им, но он сам не видит в этом смысла.

В завершении мы обсудили, как можно восстановить контакт с Зоной 0. Я не очень хорошо разбираюсь в технической составляющей VSAT, но смог пересказать ему всё, что я сам когда-то узнал от техников. В ответ он мне только покивал.

К вечеру мы выплыли из тёмных вод. Запах на корабле держался ещё некоторое время, но вскоре он совсем исчез.

Утром приходила Лонг. Она выглядела уставшей, под её глазами виднелись тёмные синяки.

Она хотела узнать состояние здоровья Синглтона. Я передал ей всё, что рассказал мне врач и пообещал вечером уточнить информацию, если понадобится.

Оказалось, что информация о возможном развитии болезни Стивена, не произвела на неё положительного впечатления. Я предложил ей присесть за стол и поделиться со мной своими проблемами.

Она согласилась. Беатрис начала рассказ с того, что в Зоне 97 никогда не содержали людей. Зона специализировалась на научных разработках, и лишь после постановки Сан-Франциско на содержание Зону подготовили для защиты города от всего аномального. Но даже тогда камеры содержания для людей так и не использовались.

Синглтон был первым аномальным человеком, с которым она работала. Пусть исследования и не продолжались долго, она не могла забыть, что они сделали с и без того сломленным человеком.

Исследовательская группа не могла понять, когда проявляются способности Синглтона. По одной из теорий пророческие силы активируются во время стрессовых ситуаций. Подтверждение этой теории и стало для Беатрисс ночным кошмаром.

Несмотря на усилия исследовательской группы, получить достоверные предсказания так и не удалось. Большинство из них не сбылись или оказались непонятыми. Как, например, «Закон погибнет» или «Город не захочет нас отпускать».

Я поддержал её, как смог. Нужно концентрироваться на настоящем. Понимание своих ошибок — лучшее, что Лонг может сделать.

После беседы я навестил судового врача, чтобы справиться о здоровье Синглтона. Врач рассказал мне, что сейчас он держится хорошо, но поход до Хоуптауна может сказаться на нём не самым хорошим образом. Впрочем, я уверен, что проход через аномальные зоны может повредить и вполне здоровый разум.

Врач также интересовался у Синглтона его аномальными способностями. Сам Стивен не желал разговаривать на данную тему, ограничившись лишь утверждением, что говорил учёным первое, что приходило в голову, и коротким выражением: «Я сам этого не понимаю».

Позже мой старпом передал мне, что кто-то из службы безопасности видел какое-то движение на нижних этажах. Матросы же, обыскав этаж, не нашли ничего подозрительного. Хочется надеяться, что это лишь сыграли нервы безопасника, но не стоит упускать из вида это место.

Сегодня в кают-компании наблюдал картину, как полицейские играли в карты со службой безопасности. Мои ребята тоже взяли у меня отгул и вскоре в кают-компании стали проводиться целые покерные турниры. Я думал тоже присоединиться, но, зная своих матросов, у них обязательно нашёлся бы туз в рукаве.

Позже мне доложили о тухлом запахе на нижних этажах. Когда я спустился проверить, запах действительно оказался совсем как в тёмных водах. Может быть, есть вполне рациональное объяснение, но на всякий случай я всё равно оповестил Мэлоуна, чтобы его ребята присмотрели за этим местом. В конце концов, это же их работа.

Пока они разбирались с источником запаха, я проведал Синглтона. В общении с ним он казался вполне здоровым, разве что часто мельком поглядывал на часы. Сперва он не казался открытым, но потом мы разговорились на разные темы. Хотя Синглтон всё время казался мне отчуждённым от остального экипажа. Вскоре он проговорился мне, что он родился на острове и не думал, что он когда-либо туда вернётся.

Когда он очередной раз отвлёкся на часы, я спросил его про них. Синглтон ответил мне, что они работают «очень правильно».

Как оказалось позже, не все готовы сейчас примириться с Организацией. Днём Мэлоун вышел из лаборатории и не вернулся. Служба безопасности сразу пошла опрашивать гражданских.

Вскоре выяснилось, что директора похитила небольшая группа радикально настроенных гражданских. Они угрожают убийством директора, если Фонд не выполнит их требований: отказ от процедуры обработки гражданских амнезиаками и раскрытие жителям Хоуптауна всей правды. Безумные люди.

Где держат директора — неизвестно. Служба безопасности не знает, что делать. От этих людей не знаешь, чего ожидать.

Вечером ко мне подошёл Картер. Он сказал, что знает людей, похитивших Мэлоуна и пообещал вернуть.

Картер заявил, что действия Мэлоуна были преступны. Но они не могут служить оправданием для других преступлений. Он обещал разобраться с этим как представитель закона.

Я хотел предложить ему помощь в лице матросов или службы безопасности, но Картер заверил меня, что тем людям нужен был лишь кто-то, на кого можно было бы спихнуть вину за всё произошедшее в мире. «Я смогу объяснить им разумно, что Мэлоун не виноват».

Я передал его слова службе безопасности. Они обещали подождать до завтра.

Картер обещал этим утром доложить об успехах, но от него ничего не было слышно. Я вместе со службой безопасности отправился к кубрику, где находились представители группы гражданских, похитивших директора. Они были уже не так уверены в своих речах, как вчера. Я спросил одного их них, не разговаривал ли с ними Картер. Он ответил отрицательно, но его бегающий взгляд ясно давал понять, что это была ложь.

Командир службы безопасности повторил мой вопрос в более грубой форме. В конце концов гражданский согласился провести службу безопасности к остальной группе, чтобы они могли разобраться с их главным.

Командир согласился, но мне предложил на всякий случай остаться здесь и присмотреть за остальными гражданскими. Я согласился.

С полчаса я находился в гробовой тишине вместе с оставшимися сотрудниками службы безопасности и гражданскими. Никто из гражданских не хотел встречаться со мной взглядом. Их странное поведение наводило меня на жуткие мысли, которые я никак не хотел принимать.

Вскоре вернулся командир, который позвал всех нас в мед. блок. Безопасники взяли остальных гражданских, а я пошёл рядом с командиром. По дороге он сообщил, что служба безопасности нашла Мэлоуна. Он явно хотел сказать что-то ещё, но командир не успел закончить свой доклад, так как мед. блок находился очень близко от гражданских кубриков.

На одной из медицинских кроватей сидел Мэлоун с огромным синяком под правым глазом. Врач чем-то обрабатывал его рану.

На дальней кровати я разглядел очертания тела, накрытого простынёй.

Я уже знал, кто там находится, но всё равно подошёл и отодвинул простыню. На меня смотрело мёртвое лицо Картера со сломанным носом, разбитой губой и окровавленным лбом.

Единственное, что я произнёс тогда в мед. блоке, был приказ изолировать всю группу людей, ответственных за похищение Мэлоуна.

Хотя служба безопасности не находилась в моём подчинении, она без вопросов выполнила приказ.

Эти люди убили своего главного защитника. Единственного человека из них, который не боялся смотреть в глаза Фонду и задавать ему неудобные вопросы. Должно быть, единственного человека, который мог оставаться в этой ситуации Человеком.

Картер пытался оправдать их действия отчаяньем. Я не знаю, смогу ли поступить так же.

Позже я расспросил Мэлоуна, как всё произошло. Он не рассказал ничего необычного. Кто-то оглушил его тупым предметом, когда он был один. Некоторое время они держали Мэлоуна связанным. Потом пришёл Картер. Он начал диалог с похитителями, который вскоре перешёл в драку. Картер не мог справиться с численным превосходством, а вскоре один очень сильный удар повалил его на землю. Неудачное упав, он разбил голову об пол. Может, врач ещё мог бы ему помочь, но похитители боялись показать тело.

Мы нашли для Картера ящик такого же типа, в котором находится его коллега. Остальные полицейские хотят довезти тела своих коллег до земли. Пускай будет так.

Мне не хочется расставаться с кораблём, но скорее бы наш путь уже завершился.

Мы видели очертания города. Но резкий приход ночи в одиннадцать часов утра, потускнение всех источников света на корабле, да и мои знания географии ясно дали понять, что с этим городом не всё чисто.

Мои опасения подтвердил Мэлоун. Он назвал аномалию Миражным городом. Как я понял из его слов, эта аномалия граничит с Хоуптауном, но проявляется она и в других местах. Он не ожидал встретить её здесь. Также ни Мэлоун, ни его команда не знает точно, что нам стоит от неё ждать. Но он дал понять, что от города нужно определённо держаться как можно дальше. Доверюсь его опыту.

Люди собрались на борту, чтобы посмотреть на Миражный город. В нём действительно было что-то манящее. Высокие и ровные силуэты зданий создавали ощущение некой правильности, слово город хотел сказать, что он единственное безопасное место в этом странном мире без света.

Может, там действительно находится настоящий город, а не мираж. Может, мы бы действительно могли там жить спокойной жизнью. Но, следуя старому девизу Организации «не уверен — не лезь», мы продолжим путь к Хоуптауну.

Вскоре глаза привыкли к темноте и город на горизонте, окружённый вечной ночью, стал казаться лишь очередной диковинкой.

Лонг, чтобы отогнать тревожные мысли у гражданских, решила провести инструктаж, как будет проходить поход из порта до Хоуптауна. Мэлоун ей дал на это дал добро и даже позже присоединился к лекции.

Я выделил ей командный центр. Там она рассказала, что в порту нас встретит группа проводников, которые знают более-менее спокойный путь до Хоуптауна. Лонг предупредила гражданских, что проводники не ожидают встретить их, поэтому придётся потратить некоторое время на объяснение ситуации. Потом она рассказала про базовые правила путешествия по аномальным зонам: держать друг друга в зоне видимости, не отходить далеко, не задерживаться долго на одном месте, по обстоятельствам закрывать глаза, уши или рот, принимать по команде препараты, которые им выдадут, в критических ситуациях не терять дух и тому подобное. Под конец она произвела демонстрацию последней работы их команды: скафандра комплексной аномальной защиты. По её словам, их разработка уже успешно прошла испытания в Зоне 0. Также возможно, что скафандров на всех не хватит, поэтому придётся делать несколько заходов. Не понимаю, как скафандры могут защитить от того, что происходит на острове, но говорила она очень убедительно.

В целом инструктаж произвёл именно тот эффект, который и ожидала Лонг. Гражданские, подготовленные к встрече с неизведанным, стали более уверенны в себе.

Под вечер ко мне в каюту зашёл один из гражданских, который представился инженером. Он рассказ, что до своей кончины Картер объяснил ему про ситуацию со спутниковой связью. Инженер рассказал, что имел дело с подобным раньше и может попробовать разобраться с неисправностью сейчас, если ему выдадут необходимое оборудование. Я дал ему добро и посоветовал завтра обратиться к судовому инженеру-механику, чтобы тот мог более профессионально объяснить проблему. Не знаю, получился ли у него, с учётом, что наша команда давно опустила руки в попытках самостоятельно починить терминал.

Из остальных новостей, судовой врач заметил, что Синглтон сегодня совсем не выходил из своего кубрика. Почти круглые сутки пялится на свои часы. Не знаю, что это могло бы значить.

Судя по приборам, со вчерашнего дня мы проплыли приличное расстояние. Но Миражный город всё на том же расстоянии от нас, что и вчера. Имея дело с аномалиями, нельзя точно сказать, чему лучше доверять: приборам или глазам. Я надеюсь на лучшее.

Безопасники также обнаружили на нижних этажах лужи тёмной воды, которая, похоже, и являлась источником запаха. Понятия не имею, как она тут оказалась, и почему мы заметили её только сейчас. Мы вылили за борт всё, что смогли найти, но службе безопасности было приказано оставаться на посту, так как запах не исчезал. Казалось, что он стал ещё сильнее.

В целом, ситуация определённо не из приятных. Но я всё ещё надеюсь увидеть завтра землю Великобритании, как бы мне не хотелось расставаться с Гермесом.

Из хороших новостей: инженер, работающий над починкой терминала VSAT, заявил, что у него наблюдаются успехи в работе и пообещал с завтра произвести первый пробный запуск.

В середине дня меня выловил один из полицейских. Он от лица своих коллег и гражданских поблагодарил меня за то, что мы сделали всё для них, что было в наших силах. Он сказал, что Синглтон и все остальные гражданские больше не держат зла на Мэллоуна и принёс извинения за группу людей, которые пытались его похитить.

«Они просто находились в отчаянье».

Я рад, что нам всё же удалось найти взаимопонимание. Но его цена оказалась несправедливо большой.

Позже полицейский сказал мне, что они с коллегами решили оказать почести своим покойным товарищам сейчас, так как не все уверены, что мы сможем доплыть до земли.

Я согласился. Позже полицейские обернули изнутри импровизированные гробы из ящиков тканью, а на самих ящиках вырезали инициалы, годы жизни и пожелания умершим.

«Мы запомним твою историю до самого конца».

Почти весь экипаж собрался на палубе, чтобы провести в последний путь Картера и его товарища. Полицейские, гражданские, учёные, служба безопасности, матросы. Приятно было бы видеть нас всех вместе, если только нас не объединила бы госпожа Смерть.

Мы опустили ящики на воду. Течение унесло их к Миражному городу.

Вечером в каюту ко мне зашёл Мэлоун. Он хотел извиниться за то, что в первые дни нашего путешествия не отнёсся к моему опыту с должным уважением и стал причиной паники на корабле. Я сказал, что не виню его, что было абсолютной правдой. Когда Мэлоун поднялся на борт, он казался мне высокомерным придурком. Но всё же со временем я смог понять его позицию. В знак примирения мы распили припрятанную у меня на особый случай бутылку рома. Быть может, это была последняя бутылка в мире настоящего карибского рома.

За выпивкой я признался, что, не смотря на нашу ситуацию, меня радует реакция экипажа. Они наблюдают умирающий мир с небывалым спокойствием, а сами они готовы встретить смерть лицом к лицу. Директор согласился, дополнив, что рассказать всю правду было правильным решением.

Этим он навёл меня на вопрос: что же ему тогда сказала Лонг? Что заставило полностью поменять его позицию на полностью противоположную?

После новой рюмки рома, он ответил мне, что Лонг ничего тогда не смогла сказать. И это громкое молчание, выстрелы на палубе, стоны в переносной камере содержания, обеспокоенные взгляды Лонг и окружающей его охраны дали ему понять, что он делал что-то неправильно.

На нижней палубе тухлой воды по пояс. Мы подключили насосы, но кажется, что воды меньше не становится. Поэтому мы все вёдрами выгребает тёмную воду за борт. Приятно видеть столь сплочённую работу экипажа, что не скажешь о нашей ситуации в целом.

Я надеялся, что сегодня мы уже достигнем земель Великобритании. Но перед глазами всё ещё Миражный город. Хотя, наверно, я вижу его уже и с закрытыми глазами, будь он проклят.

Я замечаю, что наше положение беспокоит не только меня. Например, Синглтон, должно быть на нервах, вместе с очередным ведром тухлой воды выбросил в океан свои часы.

Но день прошёл не без добрых вестей. Мы смогли установить связь с Зоной 0. Нас соединили лично с Советом О5. Должно быть, сейчас у них куда меньше работы, чем раньше.

Многие из экипажа оставили свои дела, чтобы послушать голос людей с земли, в существование которых уже кто-то перестал верить.

Совет выразил облегчение, что мы смогли восстановить связь. Многие из них уже были уверены в том, что мы так и не смогли покинуть Сан-Франциско. Но они были неприятно удивлены, когда узнали, что на корабле Организации есть посторонние.

Когда я пересказывал события последних дней на корабле, вмешался Мэлоун, который сам признался, что нарушил режим секретности. На Совет это не произвело впечатление, но его поддержала Лонг, а потом и один из гражданских, который, бесцеремонно ворвавшись в разговор, заявил, что рассказать правду было рационально взвешенным решением.

Совет, заинтересовавшись, стал засыпать гражданских вопросами. Сначала они спрашивали что-то из рода «как много вы знаете?», но вскоре, как мне показалось, Совет заинтересовался отношением гражданских к раскрытию информации о смерти мира и их последующих взаимоотношениях с сотрудниками Организацией. После того, как гражданские закончили пересказ всей нашей истории, Совет попросил меня с Мэлоуном подтвердить их слова, что мы и сделали.

После этого Совет заявил, что прервёт связь на короткое время для закрытого обсуждения. Мы с Мэлоуном переглянулись и, поняв, что мы думаем об одном и том же, молча ожидали возвращения связи. Позади нас, со стороны группы гражданских и сотрудников, слышались тихие осторожные перешёптывания.

Вскоре тишину нарушил голос из динамиков. О5-1 уведомил нас, что, согласно голосованию, абсолютное большинство членов Совета считает наши действия компетентными. Он даже выразил нам уважение, что мы смогли пройти столь сложный путь.

Но вскоре Совет захотел узнать наше текущее положение дел. Я мог только отметить, что наше положение крайне неоднозначное, и что мы все осознаём, что мы можем не закончить наш путь. Ответом было понимающее молчание.

В завершении Совет сказал нам, что Организация может многое почерпнуть из нашей истории, и наш опыт будет обязательно учтён в дальнейшем. В случае плохого исхода нашей текущей ситуации, о нас сделают записи в историческом архиве Зоны 0.

Нам пожелали удачного пути. После разговора Лонг со своим персоналом занялась передачей новой документации по спутниковой связи в Зону 0.

Сейчас у меня слишком много работы, чтобы продолжать вести свой дневник. Я предложил Мэлоуну поместить его в документ о Гермесе, чтобы люди из Зоны 0 или кто-то после нас, кто найдёт этот корабль, могли разобраться в нашей истории.

Забавно думать о том, что мои записи могут оказаться нашим общим некрологом. Но я думаю, эта история — достойное наследие, которое мы можем оставить после себя. Мы многое узнали друг о друге и теперь готовы встретиться с любым препятствием. Вместе.

Чтобы не ждало нас впереди, веди нас, Гермес.